ИСТОРИЯ ОТ МУЗЫКАЛЬНОГО РУКОВОДИТЕЛЯ

Название моей должности представляется мне не очень удачным, хотя, конечно, это моё сугубо личное мнение. «Музыкальный руководитель» - в этом словосочетании, хотя и есть музыкальная составляющая, а музыка – главная составляющая всей моей жизни, но слово «руководитель» не передает точно мое видение своей роли в процессе музыкального воспитания детей. В музыке, принята итальянская терминология, и поэтому мне больше импонирует слово «маэстро», в нашей стране так, немного с иронией, называют музыкантов и художников, хотя там, откуда это слово к нам пришло – в Италии, это слово употребляют в значении, как «учитель, мастер».

Именно учителем, наставником малышей я являюсь уже много лет, эта работа, не побоюсь пафоса, стала смыслом моей жизни. Приходя каждый день в детский сад, проходя к своему «рабочему месту» - пианино, я отнюдь не намерена кем-то руководить (да и как руководить с помощью музыкального инструмента?), моя задача одновременно, и проще, и сложнее. Прекрасный и любимый мною поэт Андрей Вознесенский, однажды назвал музыку «формой организации звукового пространства Вселенной». Это очень точное определение музыки, и в наибольшей степени оно применимо именно к музыкальному воспитанию детей дошкольного возраста. С самого момента появления ребенка на свет в его сознание проникают звуки окружающего мира, со временем он научится их различать, но бессознательно, движимый исключительно природным инстинктом. Моя задача – научить ребенка «руководить» звуками, организовывать звуковой хаос. Именно он, ребенок, должен стать руководителем, организатором для себя того самого звукового пространства, я – лишь наставница, если хотите, маэстро.

«Динь-динь» - звучит колокольчик, «динь–динь» - звучит другой. «Ребята! Какой колокольчик звучит высоко, а какой низко?» - спрашиваю у детей самой младшей группы. Малыши отвечают, шумно, весело, наперебой – для них это игра. А я смотрю на курчавого светленького карапуза, и думаю: «А что если это – будущий Моцарт?». Ведь кто-то же триста лет назад объяснил маленькому Вольфгангу Амадею, какой звук высокий, а какой низкий? Историки пишут, что его образованием занимался отец, музыкант, но ведь родители-музыканты были далеко не у всех великих композиторов. Именно учителя, наставники смогли когда-то дать самые первые понятия о высоте звука, о его длительности и Петеньке Чайковскому, и Сереже Рахманинову, и Алику Шнитке, и многим другим будущим великим «руководителям и организаторам» звукового пространства. Да, талантливым музыкантом, а тем более гением, нужно родиться, но и им самый первый импульс, толчок, в чем-то схожий с первым шлепком акушерки по попке новорожденного, даем все-таки мы, те, кто вводит малышей в удивительный мир музыки.

Слова «музыкальные занятия», «музыкальные уроки» тоже не очень подходят для определения того, чем мы занимаемся в дошкольных учреждениях. Это в первую очередь игры, мне нужно использовать естественную тягу к ним детей, чтобы они «свыклись» с музыкой, и она стала для них чем-то обычным, органично вошла в их детскую жизнь. К примеру, детей постарше я обучаю игре на металлофоне. Считается, что игра на этом красиво звучащем инструменте способствует развитию у малышей мелодического слуха, чувства ритма, музыкальной памяти. Но что будет, если четырех - пятилетнего ребенка просто усадить за инструмент и начать «руководить», то есть сразу давать какие-то задания, разучивать с ним этюды и т.п.? Можно очень быстро создать у ребенка стойкое негативное отношение к этому инструменту и к музыке вообще. А если поиграть? Допустим, попробовать изобразить с помощью металлофона… дождь.

«Вот упала самая первая капелька дождя» (ударяю по пластине металлофона один раз). «Тучка закрыла солнышко, кругом стало темно, и упало еще несколько капель» - (ударяю по пластине несколько раз). «Вначале капельки капают редко (редкие удары), а затем дождик разошелся не на шутку и капельки полились одна за другой, все чаще и чаще. Дождик усилился» - (частые удары по пластине). Дети - в восторге, а я продолжаю обучение, хотя дети уверены, что это просто игра. «Вот дятел стучит, а вот воробышек прыгает! Похоже?» - и дети радостно соглашаются. А ведь произошла небольшая мистификация, своего рода фокус. Вы не заметили? Кто когда-нибудь слышал, как прыгает воробей? Так происходит маленькое чудо: дети с помощью звуков начинают представлять себе уже не только звуковые, но и зрительные, и иные образы. Разве гениальный «Полет шмеля» Римского-Корсакова хоть чем-то напоминает звук, который слышен при полете реального шмеля?

А ещё мы с детьми поём. Ну, это знакомо всем, кто когда-либо посещал детский сад или водил в него детей. Но здесь тоже не все просто. Хору малышей не нужен художественный руководитель или дирижер. А нужен лишь «запевала» и аккомпаниатор, во время пения я совмещаю обе эти должности, заметьте, тоже не руководящие. Больше всего дети любят петь знакомые песни, которые они слышали от взрослых. И чаще всего выходит, что песни, которые им знакомы – старые, которые пели их родители, а то и бабушки с дедушками. Хотя в наше время, современные песни слышны буквально везде. Это проблема, о которой знают все мои коллеги. Современные песни очень трудны для воспроизведения обычным человеком в обычных условиях. Всевозможные синтезаторы и караоке привели к тому, что песни тоже стали «синтетическими», не пригодными к повсеместному употреблению. Вот и приходится порой слышать от малышей шлягеры разных поколений: то «Черного кота», то «Короля оранжевое лето»… Смешно и грустно.

Мой рабочий день окончен. Я закрываю крышку пианино, и постепенно возвращаюсь в мир обычных звуков, в привычный «акустический фон» моего детского учреждения – разноголосый шум, позвякивание посуды на кухне.... Я уверена, что день прошел не зря, и в душе хотя бы одного маленького человека произошло то, что происходит со всеми нами уже на протяжении тысячелетий: мы начинаем душой слышать музыку…